Однажды послали в командировку к смежникам в СПб.

Начальник вручил мне несколько коробок с ТМЦ, чтобы уж заодно отвез и, обратно кой чего привёз. А чтоб ТМЦ не спиздили, фирма расщедрилась на купе. Ну, думаю, наконец-то Питер увижу. Культурный говорят город и люди под стать.
А главное высплюсь покуда еду. Лишь бы не подсели с шакалятами, с детишками этими.

Подсели усатый господин и два студента. Усатый хавал коньяк, а рабфаковцы наебенились пивом, точно сейчас вышли из пустыни, а ночью наперегонки в сортир.
И усатый не отставал – курил фимиам «армянским» спиртам курской выдержки. Точнее курился... Я просыпался от охуенных раскатов и кидался поднять окно, чтоб дождик не налил. Но грозы не было и в помине, одна вонь...
Обнадеживало лишь, что Петербург город высокой культуры и на обратной дороге, попутчиками наверняка будут люди тактичные – петербуржцы, а не зависимые пейзане.

Прибыв на место живо разобрался с делами, закрыл командировочное, и на Невский, – всё точно, не пиздёж – культурный город! Оттуда на вокзал. В купе вошел первым, – чистенько, не то что у нас. Культура, да-с.
Спустя минуту вошла попутчица и я возликовал. Живая трогательная старушка. Будет с кем приятно поговорить, потому что сразу видно настоящую петербурженку и белую кость: волосы фиолетовые, печати румян на щеках, маникюр и билет… на верхнюю полку. Бывает...
Наверное поэтому, вместо «Добрый день. Прекрасная погода» старушка с ходу предъявила: – Эй, лежанку блокаднице уступи.

– Почёл бы за честь. – отвечаю, а сам едва не плачу.
– Но я во сне с тахты падаю, а уж с верхней полки, как пить свалюсь. Не приведи бог на вас. Блокаду пережили, а тут…
Я не врал, вправду падаю во сне. Но одно дело тахта, а другое верхняя полка – хуй сломаешь, хер починишь.
Петербурженка глазами сверкнула, губы поджала: – Напугал он…Падай! Какая я бабушка?..
Старушка видимо была под влиянием Бальзака. Или маразма. Не знаю наверное, но она явно причисляла себя к категории «бальзак +» и жаждала соответствовать разбитному образу.
А может, последним кто на неё упал, была охуенная сосулька с Эрмитажа, что тоже объясняет. Слыхал, в Питере получить льдиной с карниза привычное явление.

Так думалось мне, а меж тем появилась еще пассажирка с билетом на нижнее место. Истую петербурженку в юной девушке выдавало неброское закрытое платье а-ля капот, минимум косметики и одухотворенный целомудренный взгляд.
Старушка в жёсткой форме экспроприировала у неё полку, а мне свистнула: – Эй, Дружок. Подай-ка мне матрас сверху.
Конечно, несколько покоробило от такого фамильярного «собачьего» обращения, но старость надо уважать и я повиновался. Скинул ей скатанный матрац, – пылища так и полетела, пробег-то у него будь здоров.
– Пыли-то, пыли поднял. Фу, фу! Охломон… – завоняла старуха.
– Что-о?! – спрашиваю.
– Говорю, иди к проводнице и притарань мне бельишко. Стелиться пора, полвторого уже.

Когда я вернулся с бельем, то обнаружил что культурного полку прибыло – на моём месте уверенно лежал еще один. В грязных ботинках. Петербуржец, хуле...
Это был небрежно одетый молодой человек с изможденным лицом и тенями под горящими глазами. В общем, не хватало лишь шляпы и топора. Злоебучая старушка была…
В традициях культурной столицы, вместо «здравствуйте», этот Раскольников предложил:
– Слышь, братуш, уступи шконку?
Знаете, я почему-то не удивился, но подумал "С такими господами, ехать нужно в ящике под полкой. Да и там заебут...".
Как сговорились. Зло взяло.
– Блокадник? – спрашиваю.
– Почти. – улыбается загадочно. – Только вчера блокаду по двести двадцать восьмой сняли. И гипс с обеих рук. Не слушаются рычаги, – не влезть мне нАверьх. Впадлу… в смысле упаду. Ну, братуш, инвалиду-то? А?
Ну, и что мне оставалось?

– Если инвалид, тогда ладно. – говорю. – Занимай нижнюю. Понимаем, тоже культурные.
Божечки, как бабка услыхала тему, да как вскрикнет, да за сердце схватится:
– Ахти! Мне блокаднице залупу, а этому нижнюю?! – аж задохнулась, заикается, в слова не попадает, но кроет. – Ли-либерасы, пи-пидаралы, ядопу… я до Пупина… тина дойду. Упе-упеку в тю-урьму. А-а!
– Бабушка. – увещеваю её. – Ты ж низом хуяришь, забыла? А у паренька руки не слушаются, переломаны. Постыдись, ты ж питерская, блокадница.
– Аллё, Яга. – говорит инвалид. – Залепи дуло, не позорь культурную столицу. Какая ты блокадница – пятидесятый год выпуска на лбу. Покажи ксиву, тараканиха.
В ответ, бабка пригрозила положить его на месте: – Манду я тебе покажу! – кричит.
И действительно, хватается за подол, чтоб расчехлить боевую установку.
Мы с инвалидом так и шарахнулись в коридор. Испугались старушкиного рубца, как фашист «Катюшу».
А тут, в купе вернулась давешняя девушка. Она выходила переодеться во что попроще, в дорожное: обтягивающие штаны и футболку. Вошла, прыг наверх, на бочок, и жопу свесила в проход.
Инвалид за ней следом, а старухе и говорит:
– Вижу, господа. – а сам глаз с жопы не сводит. – Вижу, невольно стал причиной размолвки меж вами. Когда так, я отказываюсь от нижней полки, а вас прошу, примиритесь. Обо мне не беспокойтесь, уж как-нибудь…
И начинает сука ловко перебирать больными конечностями и вмиг оказывается на верхней полке. И давай задвигать жопе анекдоты. А там и вовсе к ней перелез! Она конечно для порядку его шуганула, но, как говорится был еще не вечер…

Около полуночи состав делал большую остановку, полчаса по расписанию. Инвалид решил перекурить и дозаправиться пивом перед рывком.
На беду, бабка гужевалась под ним головой к двери – дуло ей.
Он возьми и наступи ей на башку. Из хулиганских побуждений, и чтоб позабавить свою мамзель. Он имел успех, но это была страшная ошибка.
Едва он вышел за дверь, как ведьма потащила девку с полки.
Слазь, кричит. Страх потеряли, по головам ходите, телесные наносите, ебаться нацелились! Отдавай мою полку!
А эта раздрота ей в ответ "Не ломай кайф, клюшка, наше дело молодое, пиздуй перекури".
Куда там. Бабка погрозила начальником поезда и полицией на первой же станции. Упеку, говорит, за проституцию. Стоп кран сорву, а покажу на тебя, мелкая извращенка.

Та пересрала и полку вернула. Легла внизу, тише мыши под одеялом. А бабку я сам закинул наверх. Маленькая, а что бомба – говна много, да.
Инвалид появился перед самым отправлением. В отличном расположении духа – волокуша как из пивной бочки.
Вполз тихохонько на шконку, снял триканы, ждет когда всё утихомирится. Тронулись: тудун-тудун, тудун-тудун…Спустя двадцать минут под его полкой захрапело. Пора!
Перелез и нырнул под одеяло к девке. Что такое?! – пятки перед глазами. Перелогинился. Лег на бок, приобнял со спины, прижался к любушке…
А я не сплю, слушаю. Во, – зашуршало, распаковывает подарок. Старуха молчит. Ей сейф мохнатый ломают, а она...!
Чу, засопел инвалид, хуюжит бабулятора. Минутка - другая, последние хлёсткие фрикции и, вздох – заправил бабушку на все деньги. А она молчок!
Нихуя себе дела! Я аж привстал. Да не померла ль ты, старая?! Регулярно ведь пишут: там старичок дрочил – помер, тут старушке вставили – отъехала, в ком-то вибратор взорвался – даже зубов не нашли.
И инвалид тоже заволновался, – откуда подобная холодность в юном создании? Шепчет дролечке: – Малыш, ты спишь?
Повисла жирная пауза.
– Сплю. – буднично отвечает старуха. И поднимает ставки. – Но ты мне не мешаешь. – говорит.
Мол, любовник из тебя, как лодочный мотор из вентилятора – смешной. Давай уже по взрослому, в двадцать одно. В старое доброе очко...

Инвалид бухой-бухой, а чует, нечисто. И решил взглянуть, кто такой борзый держит банк? Зажег свет и откинул полог.
А из-под ладошки недовольно жмурилась старуха «Чаво?» – говорит.

Нет, он не кричал. Он уебался молча и наотмашь. Аккурат подзатылочной ямкой о торец столика, только позвонки хрустнули. Тишина.
Уссаться, думаю. Только ёбся, а уже труп. Таки жизнь относительно остроумная штука.
Сняли нас на ближайшей станции сотрудники линейного отделения...

А. Болдырев.

Однажды, после 12 лет совместной жизни, моя жена пожелала, чтобы я пригласил другую женщину на ужин и в кино.

Она сказала мне: «Я люблю тебя, но знаю, что и другая женщина любит тебя, и хотела бы с тобой провести время».

Другая женщина, которой моя жена просила уделить внимание, была моей мамой. Она была вдовой уже на протяжении 19 лет. Но так как моя работа и трое детей требовали от меня всех моих сил, я мог посещать ее только изредка.

В тот вечер я позвонил ей, чтобы пригласить ее на ужин и в кино.

– Что случилось? Ты в порядке? — сразу спросила она.

Моя мама — из того разряда женщин, которые сразу настраиваются на плохие новости, если телефон звонит поздно.

– Я подумал, что тебе приятно будет провести со мной время: — ответил я.

Она задумалась на секунду, затем сказала: ‘'Я очень хочу этого'’.

В пятницу после работы я ехал за ней и слегка нервничал. Когда моя машина притормозила возле ее дома, я увидел ее стоящей в дверях и заметил, что она, похоже, тоже немного волновалась.

Она стояла в дверях дома, накинув пальто на плечи. Ее волосы были закручены в локоны, и она была в платье, которое она купила на празднование последней годовщины своей свадьбы.

– Я сказала своим друзьям, что мой сын сегодня проведет со мной вечер в ресторане, и они остались под глубоким впечатлением, — сказала она, садясь в машину.

Мы поехали в ресторан. Хотя не роскошный, но очень красивый и уютный. Моя мама взяла меня под руку и шла так, словно она была первой леди.

Когда мы сели за столик, мне пришлось самому читать ей меню. Глаза матери теперь могли различать только крупный шрифт.

Дочитав до середины, я поднял глаза и увидел, что мама моя сидела, глядя на меня, и ностальгическая улыбка играла на ее губах.

– Раньше, когда ты был маленький, все меню читала я, – сказала она.

– Значит, настало время, когда нужно платить услугой за услугу, – ответил я.

За ужином у нас получился очень хороший разговор. Вроде бы ничего особенного. Мы просто делились последними событиями в нашей жизни. Но мы так увлеклись, что опоздали в кино.

Когда я привез ее домой, она сказала: «Я еще раз поеду с тобой в ресторан. Только на этот раз я приглашаю тебя».

Я согласился.

– Как прошел ваш вечер? – спросила меня жена, когда я вернулся домой.

– Очень хорошо. Намного лучше, чем я его себе представлял, – ответил я.

Несколько дней спустя моя мама умерла от обширного инфаркта…

Это произошло так внезапно, что у меня не было никакого шанса что-то для нее сделать.

А еще несколько дней спустя я получил конверт с квитанцией об оплате из того ресторана, в котором мы с мамой ужинали.

К квитанции прилагалась записка:

«Я оплатила счет за наш второй ужин заранее. Правда, я не уверена, что смогу поужинать с тобой. Но, тем не менее, я заплатила за двух человек. За тебя и за твою жену. Вряд ли я когда-нибудь смогу объяснить тебе, что для меня значил тот ужин на двоих, на который ты меня пригласил: Мой сын, я люблю тебя».

… Берегите своих родителей! Они единственные, кто искренне радуются вашим успехам и переживают за ваши неудачи. Будьте с ними чаще, чем это возможно, ведь день, когда их не станет, наступит совсем неожиданно…

Автор: Рекки Индис

Можете смеяться и не верить,
Я не вру, и я на том стою –
Девушка с фигурою Венеры
Почесала писю… не мою.

В коридорной тесноте плацкарта,
У людей случайных на виду,
Выпала козырная мне карта –
Почесала девушка пи*ду.

По пути к вагону-ресторану,
Чтобы выпить водки или чай,
Нанесла душевную мне рану –
Писю почесала невзначай.

Может, закусала мандавошка,
Я сейчас причину не найду,
Только грациозно, словно кошка,
Почесала девушка пи*ду.

Может быть молочницы зуденье,
Или одолел её грибок…
Вот вам… «мимолётное виденье»,
До сих пор забыть его не смог.

И мясистой бабочки порханье,
И густые заросли «усов»
Я представил, затаив дыханье,
В темноте нестиранных трусов.

Был тогда я тихий юный мальчик,
И ужасный пережил я шок
В миг, когда представил – её пальчик…
Влажный петушиный гребешок…

Пусть она не обнажила клитор
И свое шикарное руно,
Про неё стихи херачу в Твиттор…
Как ей благодарен, всё равно,

Как за ней и в Африку и в тундру
Я б стремился из последних сил…
Как чесала девушка писюндру
Через целомудрие лосин…